— Нам нужно только помочь. Ради всех нас. И не только нас. Ради вообще всех. Даже ради тебя. Мы все прокляты, так или иначе. Настас говорил, это потребует жертв. Теперь я понимаю.

— Зато я перестаю понимать тебя парень… — протянул Йован.

— Это последнее, что ты от меня услышишь, ублюдок, — прохрипел парень.

Тело его выгнулось. Сквозь его плоть прорывался Зверь. Хомут, удерживающий руку на стуле, разорвался. Еще не обратившись и наполовину, он прыгнул на Йована. Но сил чтобы разорвать путы не хватило. Тяжелый стул опрокинулся вместе с привязанным парнем, его когти порвали Йовану только штанину. Так он и барахтался под холодным взглядом Йована.

— Какое разочарование, — произнес Йован, глядя на барахтающегося и превращающегося парня.

Очень спокойно он достал пистолет, прицелился и выстрелил оборотню между глаз.

— Стой! — слишком поздно пришёл в себя Лиам.

«Допрос» был закончен. Йован быстрым шагом устремился к выходу. Лиам рванул его за рукав и силой повернул к себе.

— Ну что?! — на лице Йована застыли мелкие брызги крови, глаза его были пустыми, голос спокойным и безжизненным. — У меня нет настроения читать тебе лекции. Твоё обучение закончено. Делай что хочешь, ты сам за себя отвечаешь.

Йован отвернулся и зашагал прочь. Минуту или две Лиам тяжело дышал, пытался унять мелкую дрожь и всматривался в грязно-белый рисунок бетона на стене. Его кулаки сжались, и он вылетел в коридор.

Последний из братьев показался в его конце, он стоял, чуть наклонив голову и слушал. Лиам быстро преодолел расстояние и уже готов был проломить сербу челюсть, но неожиданно понял, что компанией Йована был полковник.

— Всё в порядке? — «ласково» спросил его полковник.

— Нет, — дёргано ответил Лиам, пытаясь разжать кулак.

— Понимаю. И так бывает. Выдохни и соберись. Не имеешь права, — холодно отчеканил полковник. — Это всё в твоей голове. Знакомься — это Тара Джонс. Старший агент.

Только после этих слов Лиам обратил внимание на ещё одного участника дискуссии. Юную, хрупкую девушку с пышными волосами. Она стояла совершенно неподвижно и была поглощена изучением фонтанчика и стен.

— Тара пока побудет старшей в вашей ячейке. Настоятельно советую принять её и слушаться. Отказов я не принимаю, как и жалоб, — полковник жестко посмотрел на Лиама. — Хочешь мне что-то сказать, сынок?

Лиам молчал, играл скулами и смотрел то на полковника, то на Йована.

— Он хочет сказать, что беспокоится за агента Видовича, — не отвлекаясь от изучения стен произнесла Тара.

— Хотите пожаловаться агент Гадот? — одного взгляда полковника хватило, Лиам невольно выпрямился, завел руки за спину и опустил голову.

— Мне абсолютно насрать, — вставил в беседу безучастный Йован.

***

Нью-Йорк менялся слишком быстро. В первый и последний раз Настасья была здесь ещё во времена Великой Депрессии. С тех пор город вырос и стал еще более безумным. Настасья никогда не понимала, как можно чувствовать себя комфортно в таких условиях. Огромное количество людей, постоянный шум и свет, запах, смешение культур, бешеный ритм. Все это разрывало энергетику в клочья.

Но выбора не было. В это неприятное место её привели дела, нужно будет потерпеть какое-то время.

Больше всего Настасья любила лес. Пока люди умирали и рождались, пока они строили новые дома и сносили старые, а музыка менялась со скоростью гаснущего пламени — деревья оставались на своем месте. Их тела покрывались шрамами, корни и ветки крепли и разрастались. Тайга менялась медленно, жила другим ритмом. Её формы и запах узнавались спустя десятки и сотни лет.

Она прибыла слишком рано. Непереносимость солнечного света делала путешествия достаточно сложным делом, даже в современном мире. В запасе у неё были две ночи.

Её ещё тянуло в питейные заведения. Бары, как они теперь назывались. Атмосфера побега от жизни, вечного веселья или траура. Одурманивающий запах алкоголя, возбуждения, ослабленного контроля, похоти и болезней. Эти места — словно картины, которые пишет художник и постоянно исправляет.

Её привлекла горящая в темноте вывеска. «Назарет». Как много в этом слове, и как слабо название соответствует тому, что происходит внутри. Горящий неоном красный крест вдруг возник перед ней из темноты, как знак, который нельзя было проигнорировать.

Несколько прожитых жизней научили Настасью многим удивительным вещам. Скрываться у всех на виду, например. Ускользать от взглядов даже в таком тесном пространстве. Словно тень, она спустилась вниз, проскользнула сквозь толпу у барной стойки, проплыла мимо столиков и слилась с темнотой в укромном уголке с самыми пьяными завсегдатаями.

Долгое время она изучала людей и слушала их разговоры, словно наблюдая течение величественной и красивой реки. Но, все же, её приметили. Это было неудивительно. Такую красоту и грацию скрыть было невозможно.

Почти не поворачивая головы Настасья нашла обладателя внимательного взгляда в её сторону.

Отчётливый и медленный стук тренированного могучего сердца. Приятный запах здорового организма, почти не отравленного алкоголем, сигаретами, наркотиками. Здоровое питание и воздух с самого детства где-то в глубинке.

Красивый высокий молодой парень играл в биллиард, окружённый своими друзьями. Университетская синяя куртка с трудом скрывала его мускулистое тело. Он был расслаблен, весел и самоуверен. Ещё совсем дитя, но уже мужчина. Такой аппетитный.

Сквозь толпу, мимо неё прошёл человек и устремился к барной стойке. Секунду она рассматривала его. Он был одет в военную форму, от которой почти ничего не осталось — всё его тело было сожжено. Он держал между пальцев короткую сигару, затягивался ей, выпускал дым из дырявой челюсти и горла, и качал головой, смотря на кого-то в районе бара. Плохой знак, встретить призрака, но Настасья проигнорировала виденье, надеясь, что сгоревший не заметил её.

Быть счастливым и уметь наслаждаться моментом — это очень важный навык, особенно если впереди у тебя потенциально бесконечное количество времени. Ещё при жизни Настасья владела им в совершенстве, так уж сложилось.

Ей не пришлось думать. Всё важное подождёт. Нужно познать этого мальчика, ощутить и понять саму природу притяжения, возникшего между ними. Почувствовать его вкус.

Нет, она не была голодна и не хотела причинить вред. Уже достаточно долго голод был не властен над ней. Но она часто скучала по тому интересу, что мог возникнуть между мужчиной и женщиной, от которого внутри всё замирало, и весь мир казался густым и таким ярким.

Ещё долго он кидал на неё короткие или же протяжные, полные интереса взгляды. Не подавая вида и разглядывая его украдкой в ответ, медленно она смещалась всё ближе и ближе. Словно паук, крадущийся к мухе, застрявшей посреди паутины. Друзья и не заметили, как она завладела всем его вниманием, отбила от стаи и увлекла в самый укромный уголок бара.

Они не говорили. Это было не нужно. Пьянящие поцелуи, дыхание, касания и объятия. Не так-то просто потерять голову когда тебе уже три века. Но когда такое случалось, Настасья с радостью ныряла так глубоко, как могла.

Их вытолкнуло на прохладную улицу, в тёмный переулок, где они ещё долго грелись друг другом. Но настал момент попробовать это аппетитное и изысканное блюдо на вкус.

Настасья стянула с атлета куртку, прижала к стене, оттянула майку и прошлась языком по его накачанной и будоражащей шее. Клыки её показались на свет, пальцы впились в тело юноши так крепко, что причинили легкую, но приятную боль. Страстно и грубо Настасья готовилась подарить юноше самый незабываемый и волнующий поцелуй в его жизни.

Но клыки словно натолкнулись на бетонную стену. В недоумении она отпрянула. Из-под пелены волнующего запаха молодого тела потянуло чем-то неприятным и тягучим. Сверхъестественный запах.

Черты юноши исказились, лицо его утратило всякое выражение. Ледяные руки сжали её горло и вдавили в стену. Кирпич крошился и трескался, пока она пыталась бороться за свою жизнь. Впервые за века Настасья ощутила настоящий ужас и беспомощность. Существо было значительно сильнее её.